Авторы, пишущие о детях для детей, долго и упорно уклонялись отвсякой
сколько-нибудь углубленной темы.
Школьника они изображали только за партой или на школьном собрании.Им
не было дела до его семьи, домашнего уклада, до его душевного мира.
Одну из самых примечательных книг о детстве дал нашим ребятамВалентин
Катаев, хотя до сих пор никто не считал его детским писателем.Повестьего
носитромантическоеназвание"Белеетпарусодинокий",иназваниеэто
соответствует ей. Самые реальные подробности не принижают ееромантического
склада. В этой книге естьивзрослыйгерой-матросс"Потемкина",и
маленький герой - Гаврик, внук одесского рыбака.
Удача книги Катаева в том, что она внеславнашудетскуюлитературу
нечто такое, чего внейсущественнонехватало,-свободноесочетание
событий, приключений с лирическимивоспоминаниямидетства,спросторным,
полным воздуха и света пейзажем.
Быть может, лиризм повести Катаева зависит не только отхарактераего
дарования, в которомтакорганическисоединяютсяюношескийромантизмс
чувством быта и юмором, ко еще и оттого, чтовосновеегоповестилежат
далекие воспоминания, а эта дальдаетиглубинуперспективы,иглубину
чувств.
Но значит ли это, что в книгах о современном детстве не можетбытьни
подлинных чувств, ни характерных черт эпохи?
Пожалуй, до сих пор мы чаще всего находили и то идругоевповестях,
относящихсякпервымгодамреволюции:вкнигахА.Гайдара, Николая
Островского, Л. Пантелеева.
В детских и юношеских книгах омирнойжизнивсемьенебывалони
большого фона времени, ни больших чувств.
Находкой среди книг этого рода можно считать "Голубуючашку"Гайдара.
Это очень краткая повесть. В ней нетникакихособенныхсобытий,еслине
считать недолгой и, в сущности, довольно забавной семейной ссоры, но все три
героя этой повести - отец, мать и дочка - связаны такими настоящими,живыми
отношениями, что и читатель волей-неволей становится участником как будто бы
незначительных, но на самом деле достаточно важных событий.
Обидевшись на мать, отец с маленькой дочкойуходятиздому-через
поле, через болото, через лес на край света. По дороге они все чащеичаще
вспоминают мать, проникаются кнейвсебольшейнежностьюиподконец,
примиренные и взволнованные, возвращаются домой.
Какая, в сущности говоря, простая фабула, и какой емкой онаоказалась.
В ней поместились и юношеские годы отца с матерью, и героическоевремя,на
фоне которого они протекали, и маленькие семейные тревоги и обиды,ицелый
мир, увиденный одновременно глазами взрослого и глазами ребенка.
К сожалению, простых книг о сложных чувствах в нашей детской библиотеке
пока еще мало.
Правда, за последнее время лед тронулся. Одна задругойсталиунас
появлятьсябытовыеповести,вкоторыхмногоговоритсяопереживаниях
ребенка, об его отношениях с родителями, с товарищами, одружбеидажео
любви.
Однако эти повести в большинстве случаев еще довольно элементарны.
Педагогическиеидеи, которые одушевляют авторов, остаются на
поверхности, точно корни плохо посаженного растения.
Если автор пишет о том, что внутренняя жизнь подростков, их сокровенные
переживания часто ускользают от взгляда соклассников, вожатых и учителей,-
то вся книжка превращается в сборник примеров, иллюстрирующих это положение.
Да вдобавок, - вероятно, длятого,чтобычитательвсе-такинепрозевал
главной идеи, - кто-нибудь из главных героев книги формулируетеесовсей
отчетливостью.
"- Как же это, Юля? - стиснула она обеими рукамилокотникикресла.-
Как же мы-то ничего не видели, Юля?! Усебявклассе,подсамымносом,
ничего не видели?!"
Этовосклицаетшестиклассница Марина в повести "Дружба" (Н.
Дмитриевой). Девочка прибежала к вожатой Юле, чтобы поделиться снейсвоим
открытием: они все, все проглядели домашние горести Павки Климова!
А через несколько десятковстраництажеМаринаопятьвосклицает,
выслушав взволнованную исповедь девятиклассницы Искры Бережной.
"- Искра!.. Искра!.. - растерянным шепотом повторяла Марина, ухватив ее
за холодные пальцы обеими руками сразу. - Искра, как? Искра, ведьяжене
знала..."
Мысль о том, что следует внимательно относитьсяктоварищам,вовремя
замечать их огорчения и заботы, правильна,бесспорнаиполезна.Новедь
художественная повесть - это не сочинение на заданную тему. Если идеюможно
вытянуть из повести, как пружинку изговорящейкуклы,-значит,повесть
построена механически.
Недаром и факты, которыми Н. Дмитриева иллюстрирует своюмысль,часто
кажутся нарочитыми, придуманными.
Автору для его педагогическихцелейнеобходимонекотороеколичество
детских горестей.
И вот он предлагает вниманию читателей целый ассортимент огорчений.
У одного школьника умерлюбимыйбрат,талантливыймузыкант,чуткий
друг. Образ его все время живет в душе мальчика: "вот сейчас скрипнет дверь,
и он войдет, в своей бархатной кофточке, чуть сгорбившись..."
Потеря брата - это, конечно, большое горе. Но печаль СережиЛевицкого,
одного из героев той же повести "Дружба", облечена втотнарядный,слегка
кокетливый траур, который так любила стариннаядетскаялитература.Тути
рояль, умолкнувший с тех пор,какумербрат,иартистическаябархатная
кофточка покойника - словом, все,чтодаетчитателювозможностьвмеру
растрогаться без затраты особых душевных сил.
И все же горе Сережи Левицкого - явление естественное и понятное.
А вот горести Павки Климова вызывают некоторое недоумение. Всяистория
в том, что отец его поступил швейцаром в парикмахерскую ивследствиеэтого
разошелся с матерью. Кстати сказать, в последнее время родительские разрывы,
измены и разводы стали довольно обычной темой детских повестей.НоПавкины
родители разошлись безо всякихизмениразводов.ПростоматьПавкине
одобрила новой профессии мужа, который до того былталантливымрезчикоми
ушел из своей мастерской только потому, что она сгорела, - так сказать, ушел
временно - до окончания капитального ремонта.
Отчего, собственно, служба в парикмахерской должна былавызватьтакую
бурю в семье Климовых - решительно непонятно. Ведь не в разбойники жепошел
отец Павки, а всего только в швейцары!
На всякий случай автор дляусугублениятрагедииприбавилПавкееще
несколько горестей узко школьного характера.Новосновномэтоделане
меняет.
Есть в повести"Дружба"ещеоднагероиня-девятиклассницаИскра
Бережная. Она появляется перед нами то"вкрасномджемпереиспортивных
шароварах, позванивая гагами", то в полосатом - зеленом с красным -халате,
то в меховом жакете, то в маскарадном испанском костюме, гладко причесанная,
с красной розой и черепаховым гребнем в волосах.
Эта девушка,всущностиговоря,счастливица.Онаотличноучится,
прекрасно бегает на лыжах и "гагах". У нее, по словам автора,замечательный
отец, который пишет ей с дальней границы дружеские и ласковые письма, а иной
раз посылает в подарок шелка "с бабочками" и меха (!).Матьнивчемне
смеет ей перечить. Под лестницей у нее, словно начасах,стоитееверный
рыцарь Сережа Левицкий.
И все же на душе у бедной Искры кошки скребут.
Во-первых, отец находится далеко иещенеизвестно,когдаприедетв
отпуск.
Во-вторых,соклассникиотносятсякнейневажно.С дружбой "не
получается", - жалуется она в письме к отцу.
В-третьих, ее не хотят сделать вожатой.
И, наконец, в-четвертых, у нее трудныйхарактер."Перецгорький",-
называет ее отец. Она горда, одинока, стыдливо замкнута.
"...Как начну говорить, вдруг почему-то становится так стыдно, иточно
что защелкнется, получается все наоборот!!!"
Хорошо, что отец дал ей своевременный совет:
"По-моему, всякую эту гордость дурацкую и самолюбие надопобоку.Крой
их (очевидно, гордость и самолюбие) почемзря,выкорчевывайбезжалости,
возьми себя в ежовые рукавицы, итакая,какаятыесть,валикним,к
ребятам, напролом, через все "не могу" и "не умею".
Искра принимает отцовский совет - кроет, выкорчевывает, валит напролом,
- то есть объясняется с шестиклассницей Мариной. И точно поволшебствувсе
меняется. Товарищи по школе сразу обступают ее дружеской толпой инаперебой
зовут ее в МХАТ, на лыжный пробег, на фотовыставку ("Искра! Бережная!Тыс
нами? - С вами, с вами!").
Комсорг Изя утверждает ее вожатой. А тут и Петрович - отец -приезжает
наконец в отпуск.
Все это происходитвзаключительнойчастиповести,гдекончаются,
впрочем, и все другие печали и воздыхания, в том числе и Павкины.Егоотец
бросает свою "позорную" службу в парикмахерской и возвращаетсяксемейному
очагу и к резьбе по дереву. Такой идиллией кончается повесть.
Конечно, никто не требует отдетскихповестейтрагическихразвязок.
Хорошо, когда детская повесть оптимистична. Но есть что-то поменьшеймере
обидное в подмене серьезных изначительныхпереживанийдетскоговозраста
суррогатами печалей, затруднений и радостей.
Повесть Н. Дмитриевой не единственная книга, которая этимгрешит.Она
останавливает на себе внимание главным образом потому, что еенедостаткии
достоинства вполне откровенны. Искусственные драматические ситуациизаметны
в ней так же явственноиотчетливо,какимногиеправильныеэтические
положения, которые автор стремится довести до читателя.
Нет никакого сомнения в том, что Н. Дмитриева самымсерьезнымобразом
хотела помочь ребятам разобраться в их чувствах и переживаниях.
Иоднакожеповесть ее так и не вышла за пределы той
идиллически-условнойлитературы,котораяменеевсегоспособнаготовить
подростков к реальной жизни.
В других книжках, тоже посвященных переживаниям детей втомвозрасте,
когда кончается их детство, к сожалению, можнообнаружитьпочтитакуюже
нарочитость и надуманность.
Ника, четырнадцатилетняя героиня повестиБ.Шатилова"Влагере",-
родная сестра Искры Бережной из повести"Дружба".Унеетежепричуды,
неожиданности, противоречия.
Искра пишет отцу: "Как начну говорить... получается все наоборот..."
Ника говорит о себе:
"...Всегда у меня так. Придумаю что-нибудь хорошее-хорошее, азаговорю
- и все получается ужасно глупо".
Искра изменчива и капризна. Читатель едва успевает уследитьзасменой
ее настроений.
Про Нику герой повести думает так: "Страннаядевочка!Воднуминуту
столько перемен".
Это не случайные совпадения и, разумеется,незаимствования.Вернее,
оба автора в поискахсложногопсихологическогообраза,стольредкогов
детскихповестях,оказалисьвпленууоднихитехже литературных
реминисценций.
В классической литературепричудливый,изменчивыйженскийобликмы
встречаем нередко в разные времена и у разных писателей-уТургенева,у
Достоевского, у Мопассана, у Гамсуна иещеумногих,многихдругих.Но
здесь,всовременнойдетскойповести,образэтотоказалсясовершенно
необоснованным психологически.
Неожиданные причуды, которыми поражалинашевоображениеклассические
героини,почтивсегдабылиоправданыборьбою характеров, сложностью
жизненных ситуаций, иной раз глубоко скрытыми,новтожевремявполне
ощутимыми социальными причинами.
Ничего этого нет нивповестиДмитриевойодружбе,нивповести
Шатилова о первой любви. Сложный образ возможен только в сложной повести. Мы
вполне понимаем неожиданные и как будто бы странные перемены в поведении,в
настроениях и чувствахЗинаидыиз"Первойлюбви"ТургеневаилиИветты
Мопассана [1].
Но почему, собственно говоря, "наигрывают" - по фигуральномувыражению
Искры-этибедныечетырнадцати-пятнадцатилетниедевочкииздетских
повестей?
Почему Ника, вместо того чтобы поблагодарить своеготоварищаСашуза
то, что он застрелил бешеную собаку, которая чуть не искусала ее, награждает
его гневным взглядом?
"...Я помню гневый взгляд Ники. Она топнула ногой и закричала на меня:
- Зачем, зачем ты убил его? Как тебе не стыдно..."
Аналогичный эпизод можно найти уже не у Гамсуна, не уМопассана,ау
Лидии Алексеевны Чарской. В одной из ееповестейгероиняоченьдолгоне
разговаривает со своим мужем за то, что он убил напавшего на нее медведя.
Но, может быть, всю эту быструю смену настроений и капризов наши авторы
не столько вычитали из книг, сколько подглядели, изучаядетейвихсамом
трудном, переходном возрасте?
Вряд ли это так.Настоящиенаблюдения,несомненно,сказалисьбыс
полной очевидностью, пробили бы стекло традиционных литературных
представлений.
Но если даже допустить, что та психологическая зыбь, которая вдетских
повестяхслужитпризнакомзарождающейся любви, является собственным
открытием авторов, - то и тогда следует серьезно задуматься над тем, в какой
мере соответствуютинтересамипотребностямчитателя-подростка
беллетристические рассуждения о неназванных, смутных, волнующих чувствах.
УБ.Шатиловавповестиолюбвисамое слово "любовь" почти
непроизносится - даже там, где оно необходимо по смыслу.
Когда герой повести, Саша,замечает,чтостоварищемеготворится
что-то неладное, он спрашивает, не договаривая фразы:
"Неужели и он? Ну, конечно, конечно..."
Слово "любовь" произносит только отец Ники - военный, - и то в довольно
абстрактном рассуждении по поводу этого "прекрасного чувства".
Говоря же о чувствах Саши к его дочке Нике (она же Аня), онвыражается
осторожно и описательно:
"Я знаю твое отношение к Ане..."
"...Это хорошее, прекрасное чувство".
Н. Дмитриева в повести "Дружба" вовсенепроизноситсакраментального
слова, хотя всякому ясно, что Левицкий влюблен в Искру, а Искра неравнодушна
к Левицкому.
По мере возможности избегает этого термина иА.Копыленковповести
"Очень хорошо". Он предпочитает то, что литературоведы называют "показом".
Вот девочка и мальчик борются.
"Когда правая щека Киры прикоснуласькВовинойлевойщеке,мальчик
почувствовал себя скованным. Он не мог ни пошевельнуться, ни сопротивляться.
Конечно, от кого-нибудь другого он вырвался быводнусекунду.Атут-
трудно было напружить мускулы - и ничего не выходило. И еще ногиподвели-
задрожали, подломились, как чужие, и Вова невольно стал на колени.Кираот
неожиданности упала на него, но, почувствовав,чтооннесопротивляется,
удивилась и испуганно отпустила руку".
Это уже не столько психология, сколько физиология.
Не лучше ли,нетактичнеели-сточкизренияпедагогическойи
художественной - поступает Марк Твен, который в своей знаменитой эпопее "Том
Сойер" называет чувство Тома к голубоглазой Бекки совершенноопределеннои
откровенно: "влюблен".
В повести Твена Том даже целуется с Бекки, чего ниразунепозволили
себе герои Шатилова, Дмитриевой и Копыленко. Но зато все содержание любовных
отношений Тома и Бекки кажется в тысячу раз проще, крупнее, прозрачнее, хотя
автор ничем в этих отношениях не жертвует ради нарочитой "детскости".
У Твена вы никогда не найдете хаоса ощущений, не то психологических, не
то физиологических.
Его герой ведетсебятокакозорноймальчишка,токакнастоящий
мужчина.
Для того чтобы понравиться Бекки, он ходит нарукахпередеесадом.
Цветок, который она емубросила,онподбираетпальцамибосойноги.Он
спрашивает ее во время самого нежного объяснения:
"Ты любишь крыс?"
Это - Том-мальчишка.
Но в минуту опасности, блуждая по темномуподземелью,онведетсебя
героически: он бодрствует, когда она спит,онотдаетейпоследнийкусок
пирога.
Это - Том-мужчина.
Советская бытовая повесть могла бы найти внашейдействительностине
менее героические, ясные и жизнерадостныеобразыдетей,чемте,которые
удалось создать Марку Твену.
А если уж мы хотим говорить о сложных переживаниях и чувствах, еслимы
хотим искать для себя традиций не в детской литературе, а во взрослой, то не
лучше ли нам идти от "Детства" и "Отрочества" Толстого, чем от"Пробуждения
весны" Франка Ведекинда? [2]
Разыскивая пути для психологической детской повести, которой унасдо
сих пор почти инебыло,авторынашичастоутрачиваютчувствоверных
соотношений между миром внутренним и миром внешним.
Внешний мир у них почти исчезает. Взрослые люди вэтихкнигахиграют
незначительную, довольно служебную роль. Это почти не люди, в полномсмысле
этого слова, а только отцы, матери, учителя, плохие или хорошие.Хорошие-
это те, которые умеют дружить сдетьми,хотяинезабываюторазумной
строгости. Плохие - те, которых авторы такими достоинствами не наделили.
Пожалуй, только в повестиА.Копыленковзрослыегероиучаствуютв
действии активно. Но характеры этих взрослыхлюдейкажутсяупрощеннымии
схематичными.
В повести Шатилова действующие лица -взрослые-задуманынесколько
тоньше, своеобразнее. Но роль их чрезвычайно мала. Они большеговорят,чем
действуют, да и говорят не слишком много.
---
Среди этих психологически-бытовых повестей о детях выделяется книгаР.
Фраермана "Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви".
Эту повесть можно назвать лирической, потому что чувств и размышлений в
ней, по крайней мере, столько же, сколько событий, а может быть, и больше.
И в то же время авторнезабываетореальнойобстановке.Действие
повести происходит в нашей стране и в наши дни, на Дальнем Востоке.
Герои ее - настоящие люди, знакомые каждому из нас.
Но не во внешней обстановке и не вхарактерахдействующихлиццентр
тяжести этой книги. Больше всегоинтересуетавторагероиняегоповести,
девочкаТаня,которойприходится разбираться в довольно серьезной
психологической ситуации. Ее отец и мать живут врозь. Отец женат надругой.
С новой своей семьей - с женой и приемным сыном - он приезжает втотсамый
город, где находятся Таня с матерью.
В четырнадцатилетнем возрасте Таня впервые знакомится с отцом.
Итутначинаетсядлянеетруднаяпора.Девочкенелегко понять
сущность отношений между отцом и матерью. Оба они хороши, добры, благородны.
Кто же из них виноват? Или, может быть,никтоневиноват?Нопочемуже
несчастлива и одинока мать и почемусамаона,Таня,лишенаповседневной
отцовской заботы и дружбы?
Чем нежнее относится к ней отец, тем острее ее дочерняя ревность.
А тут еще ко всему примешиваетсяеесобственнаяперваялюбовь-к
воспитаннику отца, Коле.
Преодолевая душевные трудности, Таня растет с каждой страницей повести.
Оназавоевываетсвойжизненныйопыт,авместесней что-то новое
очеловеческой жизни узнает и читатель.
ВкнигеР.Фраерманамногохорошего.Онаискренна,порой даже
трогательна. О человеческих отношениях в ней говорится достойно и чисто.
Есть в ней какой-то особенный поэтический простор.Иэтодостигается
тем, что Фраерман не боится вводить в самое действие повести природу. Именно
вводить, а не описывать.
Когда сравниваешь повесть Р. Фраермана с другими недавно появившимися у
нас книгами, рассказывающими о чувствах, - нельзя не заметитьееочевидных
преимуществ.
Внейгораздобольшехудожественноготакта, больше глубины и
серьезности.
Сильнее же всего привлекает к ней читателя то благородствохарактеров,
которое составляет существенную основу юношеской книги.
В этой повести о первой любви любовь проявляется не только в ощущениях,
но и в поступках, самоотверженных и смелых. Так ведет себя в труднуюминуту
Таня, так ведет себя ееверныйдруг-нанаецФилька,одинизгероев,
наиболее удавшихся Фраерману.
Жаль только, что поступками заметными, запоминающимися охарактеризованы
далеко не все герои, а ведь их в повести и вообще-то немного.
Проявить себя по-настоящему удалось, пожалуй, только Тане и Фильке.
Остальные же персонажи, даже самые главные из них, например Танин отец,
мать и геройпервойТанинойлюбви-Коля,обреченынаролидовольно
пассивные. Автор находит для их характеристики некоторые черты, придающие им
известную живость (особенно для роли отца), но действовать, выражать себяв
отчетливых и крупных поступках им почти де приходится. Иэтопридаетвсей
повести оттенок камерности, как будто приглушает ее.
Писатель довольно тесно ограничил круг чувств,которымпосвятилсвою
повесть; ограничил круг людей, участвующих в его маленькой лирической драме;
ограничил и круг поступков, вкоторыхчувстваихарактерыгероевмогут
проявиться.
И эта тройная ограда почти заслоняет большой мир, вкоторыйготовятся
вступить герои Р. Фраермана и его читатели.
В сущности, в этой книгеопервойлюбви,привсехеенесомненных
достоинствах, так же нарушены пропорции между внешнимивнутренниммиром,
как и в других психологических детских повестях, гораздо менее талантливых.
---
Драмы,переживаемыеребятами,далеконевсегдавызываютсятакими
серьезными и крупными событиями, как развал семьи, уходотцаиздомуили
смертького-нибудьизблизких.Невсегдаисточникомсложныхдушевных
переживаний подростков служит и рождение новых, еще не изведанных чувств.
Часто в их жизни бывают бури и треволнения, причинойкоторыхявляется
неверный поступок, ложный шаг самого ребенка.
Писать на темы этого рода трудно. Трудно избежатьунылогодидактизма,
назидательности,водинаковойстепеничуждойвсякомуискусству - и
литературному и педагогическому.
Вероятно,поэтомувнашейдетскойхудожественнойлитературе так
малокниг о поведении и далеко не все из них удачны.
Несколько лет тому назад появиласькнигаписательницыЛ.Будогоской
"Повесть о фонаре".
Эту повесть не слишком заметили. А между тем она была одной из первых у
насдетскихкниг,в которой серьезно и сердечно говорилось об
ответственности двенадцатилетнего человека перед обществом.
Сравнительно недавно вышла в свет книга Льва Кассиля"Черемыш-брат
героя".
Советские дети знают Кассиля, и Кассиль знаетдетей.Неудивительно,
что он взял для своегорассказатемуметкую,совершенносоответствующую
возрасту читателя, понятную ему вполне.
Воспитанник детдома,ГешаЧеремыш,самозваннообъявилсебябратом
знаменитоголетчика,прославившегосядальними перелетами и военными
подвигами.
Геша стал самозванцем как-то нечаянно.
Причин к этому было две:во-первых,знаменитыйлетчикоказалсяего
однофамильцем, тоже Черемышем, а во-вторых, мальчику,укоторогонебыло
никакой родни, очень уж хотелось иметь старшего брата.
Так он сделался "братом героя".
Безо всяких нравоучительных сентенций Л. Кассилю удалось довестиюного
"самозванца" до полного осознания своей ошибки.
В самую трудную минуту маленькому ЧеремышупомогбольшойЧеремыш.И
помог действительно по-братски, хоть и не был снимнивродстве,нив
свойстве.
В рассказе Л. Кассиля взрослые не играют тойслужебнойроли,которую
обычно отводят имдетскиебытописатели.Представительвзрослогомира-
летчик Черемыш - так же нужен автору, как и Черемыш маленький.
Рассказы о поведении, о поступках, правильных и ложных, читателям-детям
чрезвычайно нужны.
Вероятно, больше нужны, чем рассказы "о странностях любви" [4]. А между
тем писателей, которые, не боясь подводных рифов дидактики, смелобралибы
на себя этические Задачи, у нас до сих пор почти не было.
С интересными рассказами о том, "что такое хорошо и чтотакоеплохо",
выступил Мих. Зощенко [5].
Зощенко пишет для младших читателей,тоестьдлятоговозраста,у
которого до сих пор было так мало сколько-нибудь примечательных книг в прозе
(если не считать книжек о зверях).
Детским писателем М. Зощенкосталнедавно,ноужеуспелвнестив
литературу для детей нечто своеобразное и новое. Зощенко не только не прячет
в своих рассказах морали. Он со всей откровенностью говорит о ней и в тексте
рассказа, и даже иной раз в заглавии ("Не надо врать").
Ноотэтогорассказыне становятся дидактичными. Их спасает
победительный,всегданеожиданныйюморикакая-тоособенная,присущая
автору, серьезность.
Детей обычнопугаетиотталкиваетравнодушная,лицемернаямораль,
обращенная своим острием только к ним, а не к самому моралисту,
А Зощенко рассказываядетямпоучительныеистории,щедроишутливо
отдает им свой настоящий душевный опыт.
Есть у него рассказ о единице, которую мальчик Минька хотелутаитьот
отца. Минька терял свои школьные дневники, забрасывал их за шкаф, но живучая
единица упрямо переходила из дневника вдневник,становясьвсежирнееи
чернее.
Отделаться от своей страшной тайны Миньке удалось толькотогда,когда
он открыл ее отцу.
Кончается этот очень смешной и очень трогательный рассказ так:
"...И я, лежа в своей постели... горькозаплакал.Идалсебеслово
говорить всегда правду.
И я, действительно, дети, так всегда и делаю.
Ах, это иногда бывает очень трудно, но зато у меня на сердцевеселои
легко".
Уж одно откровенное признание автора в том, что говорить правду "иногда
бывает очень трудно", можеттронутьчитателяиубедитьеговценности
преподанной емуморали.Закончитьсвойрассказтакимобразоммогбы,
пожалуй, Ганс ХристианАндерсен,мастерпоэтическойморалииморальной
поэзии.
Мне думается, что писателям, которые взялинасебязадачукоснуться
самых сокровенных, сложных и тонких чувств растущего человека, тожеследует
всегда говорить правду. А это и в самом деледовольнотрудно,потомучто
правда такого рода не лежит на поверхности. Лев Толстой и М. Горький, говоря
о своем детстве, показали нам со всей очевидностью, накакиеглубинынадо
спуститься, чтоб увидеть и открыть другим истоки человеческих чувств.
|
