Самуил Маршак - Две встречи в крыму

 
 <> 1 <> 

 Шел 1905 год. 
 В Питере, в Москве, во всей стране происходили большиесобытия.Волны 
 этой бури докатывалисьидотихойЯлты,гдедотехпоржизньтекла 
 размеренно и привычно, где зимой на верандах полулежали укутанные в пледыи 
 шали больные, а весной иосеньюбеспечнаяприезжаяпубликакаталасьна 
 катерах и лодках, сидела за мраморными столиками на бульварах или скакала во 
 весь опор по набережной на горячих татарских лошадях. 
 Но в 1905 году обстановка изменилась и в Ялте. В горах и в самом городе 
 шли массовки имитинги.ЖдаливестейизСевастополя-оначинавшихся 
 волнениях в порту и во флоте. 
 Даже у нас в гимназии устраивались тайные и явныесходки,выбранбыл 
 ученический комитет. 
 Я жил в это время в семье Горького, уЕкатериныПавловныПешковой- 
 сначала на углу АутскойиМорской,апотомнагореДарсанс,надаче 
 художника Ярцева. 
 Наступали тревожные дни. Помню, однажды утром меня разбудилсемилетний 
 сын Горького Максим. 
 - Там какой-то дяденька пришел... Кажется, генерал! 
 - Простите, не генерал, а полицейский пристав, - раздалсяизпередней 
 подчеркнуто вежливый голос. 
 Не помню, зачем приходил в квартиру Пешковых полицейскийпристав,но, 
 очевидно, на этот раз дело обошлось без больших неприятностей. 
 Вскоре ЕкатеринаПавловнауехалавПитернасвиданиесАлексеем 
 Максимовичем,которыйбылнезадолгодотогоарестованизаключен в 
 Петропавловскую крепость. 
 Из Петербурга она писала мне о том, при каких обстоятельствахдовелось 
 ей увидеться с Алексеем Максимовичем. Это былотюремноесвиданиеповсей 
 форме. Их разделяли две решетки, между которыми сидел жандарм. 
 "Нечего сказать, приятное свидание!" - писала Екатерина Павловна [1]. 
 Прошло еще некоторое время, и вот в Ялту после заключения в крепостии 
 недолгого пребывания в Риге приехал Алексей Максимович. 
 Жесткаярыжеватаябородка,которуюонотпустилвтюрьме,сильно 
 изменила его лицо. Он выглядел как будто суровее и сосредоточеннее. 
 Изменила его наружность и одежда, в которой раньшеяегоникогдане 
 видал, - обыкновенный пиджачный костюм, просторно и ловко сидевший на нем. 
 Многие из его подражателей еще долго носили, или, вернее, "донашивали", 
 горьковскую блузу, горьковскую прическу,аонслегкостьюотказалсяот 
 внешнего обличия, в котором его застала пришедшая к нему слава. 
 Всущности,стольжесмелоотказалсяонвсвое время и от 
 поэтически-живописного,приподнятогостилясвоих ранних рассказов и 
 повестей, от своих прежних романтических героев, которые создалиемутакой 
 шумный успех, и пришел ктойпростойиреалистическойповествовательной 
 манере, которой отмечены его зрелые годы. 
 Горькийлегкоирешительнооставлялпройденныеэтапыжизни, не 
 задерживаясь на проторенных путях. 
 Я увидел его в Ялте через каких-нибудь полгода после первойвстречиу 
 Стасова. Но теперь он показался мне значительно старше. 
 Быть может, это объяснялось тем, что в первый разявиделегосреди 
 пожилых людей, в обществе Стасова, который был современником Турхенева. 
 А здесь, в Ялте, он был окружен людьмисвоегопоколения.Тутбылн 
 грузный, с монгольским лицом Куприн, толькочтонаписавший"Поединок",и 
 Леонид Андреев, темноволосый, темноглазый,сострогимичертамикрасивого 
 лицаинесколько театральным трагизмом во взгляде, и рябоватый 
 Гусев-Оренбургской, сохранявший всвоемновомсветскомобличийчертыи 
 степенные движения сельскогобатюшки,какимонбылнезадолгодотого, 
 иСерафимович, с загорелой, голой головой и крепкой, жилистойшеейдонского 
 казака, и многие другие, чьи имена печаталисьрядомсименемГорькогов 
 широко известных тогда сборниках "Знания" [2]. 
 Кое-кто из этих людейбылровесникомАлексеяМаксимовичаилидаже 
 немного старше его, но за Горьким всегда оставалось какое-то всемиощутимое 
 старшинство. 
 При нем и Куприн не давал воли своим подчас озорным причудам, иЛеонид 
 Андреев становился проще, забывая о своей трагической маске. 
 Право на старшинстводавалиГорькомуегоогромныйжитейскийопыт, 
 сознание ответственности перед своим временем, а преждеибольшевсего- 
 непоколебимость его воли и ясное сознание целей. 
 С каждым годомонстановилсястроже,внутреннедисциплинированнее, 
 определеннее в своих политических суждениях. 
 Помню один разговор Горького сприехавшимвЯлтупрофессором,лицо 
 которого известно по великолепному репинскому портрету. 
 Речь шла об успехах нарастающей революции. 
 - Любопытно, как вы представляете себе самый момент переворота, захвата 
 власти? - спросил либеральный, даже радикальный профессорпоследолгогои 
 довольно сбивчивого разговора. 
 -Что ж, займем арсенал, возьмем главный штаб, телеграф, 
 государственный банк, - просто икороткоответил,видимоуставотэтой 
 расплывчатой беседы, Горький. 
 Акогдаонвышелизкомнаты,профессорразделрукамиисказал 
 растерянно: 
 - Однако, как наивно и несложно представляет себе нашдорогойАлексей 
 Максимович пути истории! 
 Собеседники не могли понять друг друга, так как одинизнихверилв 
 совершенно реальную и близкую революцию, а для другогоонабылатермином, 
 отвлеченным понятием, отдаленной туманностью. 
 Время показало, кто из них был наивен. 
 Приближалась осень 1905 года. 

 <> 2 <> 

 Там же, в Крыму, произошла и последняя моя встреча с Горьким. Былоэто 
 в 1936 году, месяца за три до его смерти. 
 Горький зимовалвТессели,подБайдарскимиворотами,встаринном 
 одноэтажном доме, расположенном среди парка, у моря. 
 Только в январе выпал в эту зимупервыйснежок.Наветвяхдеревьев 
 посвистывали синицы. Дул влажный морской ветер. 
 Горький много работал тогда вугловойкомнате-всвоемкабинете, 
 который был так разительно похож на ею рабочий кабинет в Сорренто, вМоскве 
 на Малой Никитской или подМосквой,вГорках.Казалось,онвозитсвою 
 рабочую комнату с собой. 
 Невысокий каменный дом с большой стеклянной верандой был затерянсреди 
 деревьев у пустынного берега моря, в стороне от проезжей дороги. 
 Нотолькочтовышедшиекниги,журналы,письма,газеты,радиои 
 постоянные гости совсехконцовСоветскогоСоюзасвязывалиГорькогос 
 большим миром, которым он теперь интересовался живее, чем когда-либо. 
 В эти последние годы жизни он не хотел терять ни одной минуты. 
 Он брал на свой особый учеткаждогопопадавшеговполеегозрения 
 живого человека, который мог пригодиться литературе, науке, делувоспитания 
 юношества. 
 Он вел огромную переписку с людьмисамыхразныхпрофессийисудеб, 
 приглашал их к себе, связывая друг с другом. 
 Неразполучаляписьмаотнеизвестныхкорреспондентов,которых 
 направлял ко мне Горький. То этобылгидрограф,участниксмелойморской 
 экспедиции, то краевед - знатоккустарнойигрушки,томолодойписатель, 
 которому посчастливилось быть другом Мичурина, свидетелем егозамечательных 
 опытов. 
 Так широк был кругинтересовГорькоговэтигоды.Гдебыонни 
 находился - в Москве, или на даче в Горках, или в Капо ди Сорренто,гдеиз 
 окна его кабинета был виден дымящийся Везувий, - всюду его окружали люди,с 
 которыми он обсуждал и большие события в жизни родины,ипоследнююкнижку 
 литературного журнала. 
 Не был он оторван от общей кипучей жизни и здесь, на пустынном Крымском 
 побережье под Байдарскими воротами. 
 Сюда,наФоросскийберег,приехалия повидаться с Алексеем 
 Максимовичем. 
 Рано утром, выйдя из вагона в Севастополе, я сразу нашелнамаленькой 
 площади перед вокзалом знакомый синий автомобиль, присланный изТесселиза 
 гостями. Мы помчались по извилистой дороге, добрались до Байдарских вороти 
 там, где на каменистой площадкестоит,будтоигрушечная,церковь,круто 
 свернули, точно обрушились вниз к морю. 
 У нас еще кружилась голова от бесконечных поворотовдороги,когдамы 
 вошли в просторную прихожую и услышали низкий, мягкий, как быприглушенный, 
 голос Горького. 
 Алексей Максимович ждал нас и за работу еще непринимался.Вотон- 
 высокий, строгий, с нависшими, еще не поседевшими до конца рыжеватыми усами, 
 с ровным ежиком ничуть не поредевших волос. Походка еголегкаиуверенна, 
 как прежде. 
 Утро было в этот день солнечное, нопрохладное.Вкабинетезатопили 
 камин. Горький усадил нас, приезжих, у огня. Первый разговор был короткий- 
 о Москве, о литературных новостях. Многие изэтихновостейопередилинаш 
 поезд. 
 МеняАлексейМаксимовичподробнорасспрашивал о нашей детской 
 литературе и о той войне, которая всеещешлауписателейспедологами 
 различных толков. Эти педанты, претендовавшиенаглубокоезнаниедетской 
 психологии, пуще огня боялись фантазии и запрещали сказочным животным ивещам 
 говорить по-человечьи. 
 - Ну что, позволили наконец разговариватьчернильницесосвечкой?- 
 спрашивал Алексей Максимович. - Сошлитесь на меня. Ясамслышал,какони 
 разговаривали. Ей-богу! [3] 
 Скоро мы, приезжие, разбрелись по парку, пошли кморю,ахозяиннаш 
 остался один у себя за письменным столом. 
 Он писал в это время своего "Клима Самгина", работалнадпьесой.Как 
 всегда, читал книги, журналы, многочисленные рукописи. 
 Литературное хозяйство у него было "многопольное". 
 За обедом мы снова с ним увиделись.Послесвоейутреннейработыон 
 вышел кстолуоживленный,полныйновыхмыслей,рожденныхивовремя 
 собственной работы, и при чтении того, чтописалидругие.Онникогдане 
 читал равнодушно, а всем существом поддерживалавтораилиспорилсним, 
 радовался его удаче или сердился на фальшь, беспринципность, неряшливость. 
 За столом обычно засиживались. Память Горького была неисчерпаема, ион 
 без конца мог рассказывать о самыхразнообразныхвстречах,озахолустных 
 городках с причудливым бытом, об удивительныхмастерах-самоучках,олюдях 
 самых различныхслоевихарактеров-отволжскогогрузчикадоСаввы 
 Морозова. 
 Алексей Максимович бережно хранил в памятиособенностиговораразных 
 областей и краев, помнил, где какие кружева плетут, где какие сыры варят или 
 "бьют баклуши", то есть делают заготовки для деревянных ложек. 
 С особенным удовольствием рассказывал он о пермских резчиках по дереву. 
 Вспоминал о незаслуженно забытых провинциальных литераторах,цитировал 
 наизусть эпиграмму нижегородского сатирика Граве, который себянепожалел, 
 чтобы уязвить видных земцев Авилова и Обтяжнова: 

 Даже в сонме дураков 
 Первым быть не вправе: 
 Есть Авилов, Обтяжнов, 
 А потом уж Граве!.. 

 Мне сейчас бесконечно жаль, что память моя не сохранилавсего,очем 
 рассказывал за столом Алексей Максимович. Это быланескончаемаяпортретная 
 галерея - устное продолжение замечательных рассказов Горького "По Руси". 
 Вечерами все собирались в столовой у радио. Оноприносилонамвэто 
 время печальные имрачныевестиизАбиссинии,гдеитальянскиефашисты 
 убивали с воздуха женщин и детей. 
 Это были первые фашистские бомбы, упавшие на мирную землю,иГорький, 
 как никто, чувствовал и понимал,чтопредвещаетэтаотдаленнаявойнав 
 Абиссинии. 
 Помню его усталое к вечеру, бледноедожелтизнылицо,полуопущенные 
 ресницы, настороженно постукивающие по столику пальцы. 
 - Нельзя оставлять этих разбойников на свободе, - говорил он негромко и 
 медленно. - Нельзя! Надо связать их по рукам и по ногам! 
 Мысли его все время обращались к будущей войне, которая грозит миру. Он 
 чувствовал ее неминуемое приближение и много думал о том,какмобилизовать 
 все лучшее в мире для противодействия темным силам. 
 Но эти мысли не мешали ему, а может быть, даже помогали думать ожизни 
 созидательной. 

 --- 

 За окнами горьковской дачи шумел в темнотевлажнымиветвямивесенний 
 сад. Гудело море. 
 И казалось, что сама жизнь шумит у порога дома, где проводитсвоидни 
 человек, непрестанно прислушивающийся ко всем голосам земли. 
 В этом доме встречались люди самых разнообразных интересов и занятий- 
 литераторы, художники, ученые, изобретатели, сталевары, шахтеры. 
 Кажется, не было такой области в жизни и труде советских людей, которая 
 не интересовала бы Алексея Максимовича. 
 Для него не было малых дел. 
 Чуть ли не в первый же день моего приезда - послеобеда-онпозвал 
 меняксебевугловуюкомнатуипредложилмоемувниманиюнесколько 
 исписанныхсверхудонизулистов бумаги с очень широкими полями, 
 отгороженными синей линейкой. 
 Я сразу узнал горьковский квадратный, особенный почерк иподумал,что 
 это новый его рассказ или отрывок из романа. 
 Я стал читать тут же, не отходя от стола. 
 Но это был не рассказ и не роман. 

 "...Земной шар. Сделать из папье-маше глобус, разрезатьегосообразно 
 пластам вулканических и нептунических пород-показатьвкраплениевних 
 различных рудных и нерудных ископаемых: угля, железа, солей, нефти, торфаи 
 т. д. 
 Складывая из кусков шар, ребенокнезаметнодлясебяознакомитсясо 
 строением земли и ее богатствами" [4]. 
 Я читал строки, написанные твердой рукой Алексея Максимовича, идумал: 
 тот ли это Горький, которого мы зналивнашейюности-вольныйпутник, 
 измерившийшагамистепиипобережья,авторполурассказов,полупоэмс 
 лирически-музыкальным складом. 
 Тогда мыникакнемогливообразить,чтоавтор"МакараЧудры"и 
 "Емельяна Пиляя" будет со временем писать о "вулканическихинептунических 
 породах", о глобусах для детей. 
 Нет, и у молодого Горького можно обнаружить тот же глубокийигорячий 
 интерес к судьбе юных поколений. Ведь еще в 90-х годах - за несколько лет до 
 своей всемирной славы - он напечатал в "Самарской газете" гневные строчкио 
 том, что 280 мальчиков, будущих "ценных граждан",неприняливгородские 
 школы. 
 "Быть может, срединихестьталанты!"-говорилон,обращаяськ 
 равнодушным и глухим "отцам города" [5]. 
 И в той же газете он писал о ребятах, изувеченных станком наодномиз 
 волжских заводов, о беззащитных детях - заводских учениках,которыестоили 
 дешевле машин, потому что нуждались "только вругани,втолчках,пинках, 
 подзатыльниках, трепках, выволочках" [6]. 
 С молодых своих лет Горький с полной ясностью представлял себе огромные 
 воспитательные задачи писательского дела и те простыеобязанности,которые 
 лежат на каждом взрослом человеке по отношению к ребенку. 
 Но лишь теперь, впоздниегодыжизни,унегоявиласьвозможность 
 заботиться о судьбе ребят с таким размахом, которыймыслимтольковнаше 
 время и в нашей стране. 
 В эти годы Горький то и дело обращался мыслью к будущему - к детям. 
 Обстоятельные и серьезныезаметкиГорькогоонаглядныхпособияхи 
 книгахдлядетей,набросанныеимвКрымувпоследниемесяцыжизни, 
 необыкновенно трогательны. 
 Ониволнуют,пожалуй,неменьше,чемпоследнееписьмо Пушкина, 
 помеченноеднемегодуэли.Вэтомписьме,адресованном писательнице 
 Александре Ишимовой, Пушкин вдумчиво и уважительно говоритобее"Истории 
 России в рассказах для детей". Пушкин иГорький-этидвазамечательных 
 человека, столь различных по облику и голосу, -включаливсвоеогромное 
 литературное хозяйство и заботу о тех поколениях, которые идут им вслед. 
 Тот, кто, умирая, думает о будущем, подлинно бессмертен. 
 Я увез с собою из Крыма несколько исписанных рукою Горькоголисткови 
 немеркнущую память о большом человеке, современником которогомнедовелось 
 быть. 
 

 

Фото писателя


Статьи
Заметки

Библиотека

Стихотворения

В данном разделе собраны все стихотворения С.Я. Маршака. Навигация по произведениям организована в алфавитном порядке.

А Б В "В.." Г Г Д "Д.." Ж И Ка..Ко Ко..Ла Л "Л.." М Н "Н.. О П Пе..По По..Пу Р С "С..Ся" Т У Ш Я "Я..

Литература


Яндекс цитирования
2007-2008 Маршак.oрг - о творчестве известного русского писателя Самуила Яковлевича Маршака
Права на все материалы, фотографии и звуковые файлы, находящиеся на сайте, принадлежат авторам или их наследникам.
Перепечатка информации с сайта возможна только при размещении активной ссылки на наш сайт - www.s-marshak.org
Администрация сайта - e-mail: forcekir@yandex.ru